|
|
Проблемы современной экономики, N 4
(48), 2013 |
|
ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И
ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ |
|
Белов
А. В. профессор Университета префектуры Фукуи
(Япония), доктор экономических наук Золотов
А. В. профессор Нижегородского государственного
университета им. Н.И. Лобачевского, доктор экономических
наук
|
|
|
В статье рассмотрены тенденции рабочего
времени в Японии и России. Показано, что обоснованные меры
государственного регулирования труда позволяют ускорить рост
производительности, активизировать структурную перестройку и
преодолеть дефицит рабочей силы. Законодательное ограничение
рабочего времени предложено в качестве важного инструмента
модернизации экономики и социальной сферы России |
Ключевые слова: рынок
труда России, рынок
труда Японии, рабочее
время, регулирование
рабочего времени |
УДК 330.30; ББК 65.02У Стр: 64 - 67 |
Сокращение трудовых затрат на единицу
выпуска является важнейшей чертой современной экономики. Правильно
подобранные меры государственного регулирования в этой области
позволяют получить целый ряд важных результатов: ускорить рост
производительности труда, подтолкнуть структурную перестройку,
преодолеть дефицит рабочей силы, а также повысить уровень и качество
жизни. В данном контексте представляет большой интерес сопоставление
опыта России и Японии. При всей несхожести экономических систем, обе
страны в ХХ веке прошли через периоды бурного экономического роста,
в 80-е годы соперничали за второе место в мире по объему ВНП, в 90-х
годах оказались в состоянии глубокого системного кризиса, а после
подъема в 2000-х гг. столкнулись с падением темпов и необходимостью
глубоких структурных реформ. Япония, выступая одним из мировых
лидеров по производительности труда, несколько отстает от
европейских стран в социальной сфере, но проводит внятную трудовую
политику и получает заметные результаты в деле сокращения
продолжительности рабочего времени. А вот в российской экономике
складывается парадоксальная ситуация: проекты ее структурного
развития сочетаются с элементами социального регресса, куда можно
отнести предложения представителей деловых кругов узаконить
возможность увеличения продолжительности рабочего дня и рабочей
недели. Исходя из этого, в данной статье ставится задача
проанализировать динамику рабочего времени в двух странах, понять ее
закономерную направленность, а также предложить меры в области
регулирования труда, которые подтолкнут процессы модернизации и в
экономике, и в социальной сфере России. Анализ статистических
индикаторов продолжительности рабочего времени демонстрирует его
сокращение во всех странах со средним и высоким уровнем
экономического развития1. Это сопровождается снижением
отработанного времени за год в расчете на одного работника и
повышением средней реальной заработной платы. Приведенные тезисы
составляет теоретическую и эмпирическую базу для анализа процессов,
разворачивающихся в области государственного регулирования рабочего
времени. Общий вектор его развития направлен в сторону сокращения. В
то же время, достигнутая продолжительность, динамика и структура
рабочего времени, задачи и методы его ограничения серьезно
различаются в зависимости от особенностей той или иной страны.
Поэтому, подробный анализ регулирования удобнее всего вести на
конкретных национальных примерах. Динамика рабочего времени в
Японии. Социально-экономическое развитие Японии подтверждает, что
динамика рабочего времени зависит от сложного комплекса причин.
Среди них называют повышение производительности под влиянием
технического прогресса, расширение занятости женщин, падение
рождаемости и сокращение трудовых затрат для обеспечения семьи,
государственное вмешательство, позицию профсоюзов, влияние текущей
экономической конъюнктуры и т.д. Пример Японии интересен также и
тем, что динамика рабочего времени в этой стране не совсем совпадает
с общими тенденциями в группе ОЭСР (быстрое сокращение в 60–70-е гг.
прошлого века и медленное — в последующий период, а в Японии —
наоборот). Восьмичасовой рабочий день и 48-часовая рабочая неделя
в Японии были провозглашены в 1947 г. в Законе о принципах
организации труда. Годовое рабочее время достигло пика в 1960 г.
(2318 часов) и затем начало постепенно сокращаться, хотя в 1965–1967
и в 1975–1990 гг. наблюдались обратные тенденции. В 1987 г. японский
занятый работал в среднем на 420 часов в год больше, чем его коллеги
в США и Западной Германии. Кроме этого, японцы чаще работали
сверхурочно и имели короткие оплачиваемые отпуска. Реформы начались
в период спекулятивного бума в 1987 г., когда установленная законом
максимальная продолжительность рабочей недели была сокращена с 48 до
46 часов, минимальная продолжительность отпуска увеличена с 6 до 10
дней в году, а превышение оплаты сверхурочных часов над обычными
доведено до 25%. Впоследствии было увеличено количество праздничных
дней, а компании получили рекомендацию постепенно перейти на
пятидневную рабочую неделю. Главной причиной модификации рабочего
законодательства японские ученые называли давление со стороны США,
которые предпринимали активные меры для сокращения торгового
дефицита и устранения конкурентных преимуществ японских компаний, в
том числе и длинной рабочей неделей. В качестве аргументов
выдвигались тезисы о том, что сокращение рабочего времени позволит
сократить японский экспорт, увеличить внутреннее потребление,
связанное с отдыхом, и тем самым внесет вклад не только в решение
внешнеторговых проблем, но и в повышение уровня жизни и социальной
активности общества2. 1990-е годы в Япония стали
периодом долгой и продолжительной депрессии. Глубину ее иллюстрируют
следующие цифры: средний темп роста реального ВВП составил 1,0% в
1990–2000 гг. и 0,9% в 2000–2010 гг., против 2,8% и 1,9% в группе
стран с высокими доходами3. Параллельно с этим
происходило падение оптовых и розничных цен, поэтому номинальный ВВП
в период с 1995 по 2010 г. практически не изменился. С 1996 г. по
настоящее время реальные располагаемые доходы населения также не
выросли, а номинальные денежные доходы даже несколько сократились.
Это сопровождалось расширением неравенства и увеличением численности
японцев, проживающих в условиях бедности (т.е. имеющих располагаемые
душевые доходы ниже половины медианного уровня). Япония, в
1970–1980-х гг. гордившаяся построением эгалитарного общества,
опустилась на 3–4 место с конца в списке стран ОЭСР по коэффициенту
Джини и доле бедного населения. Сокращение рабочего времени в
1990–2000 гг. осуществлялось еще быстрее, чем раньше, но мотивация
принимаемых мер изменилась. Главным фактором проводимой политики
стало уже не внешнее давление, а борьба с безработицей и
антикризисное регулирование. К 1996 г. Япония сравнялась с США по
количеству отработанных часов на человека за год, хотя разрывы в
продолжительности сверхурочных и оплачиваемых отпусков по-прежнему
сохранялись. С 1996 г. на рынке труда Японии начался период
дерегулирования и серьезных структурных перемен. В качестве меры
поддержания конкурентоспособности компаний было избрано снижение
затрат на рабочую силу путем отмены запретов на временную и
частичную занятость. Постепенно был сокращен список профессий, в
которых запрещено применение труда на «нерегулярной», или временной
основе. «Нерегулярные» работники, как правило, имеют временные
контракты, не получают от компании выплат по социальному
обеспечению, а их доходы составляют в среднем одну треть обычных
(«регулярных») работников. Продолжительность рабочей недели и
рабочее время в расчете на год у «нерегулярных» работников
значительно ниже, чем у занятых на «регулярной» основе. К 2012 г.
доля «нерегулярных» занятых в Японии достигла
35,2%4. Структурные реформы японского рынка труда
имели ограниченный макроэкономический эффект, поскольку темпы роста
экономики и показатели международной конкурентоспособности не
улучшились. Более того, инициированное правительством сокращение
рабочего времени совпало со снижением населения в трудоспособном
возрасте. В итоге, с 1995 по 2009 г. общее количество отработанного
рабочего времени в Японии уменьшилось на 14%. Все это оказало
негативное влияние на валовой выпуск, поскольку не сопровождалось
достаточно действенными мерами по улучшению использования рабочей
силы и повышению ее мобильности5. А вот социальным
итогам проводимой политики, несмотря на рост неравенства, бедности и
стагнацию доходов, скорее всего, можно дать положительную оценку.
Действительно, безработица в Японии оставалась на традиционно низком
уровне и в 1990–1992 гг. (2,2% против 7,5% в странах с высокими
доходами), и в 2007–2010 гг. (5,0% против 8,5%)6.
Поддержка занятости путем дерегулирования рынка труда и сокращения
рабочего времени, по всей видимости, получила признание среди
населения. По крайней мере, потери от забастовок в Японии неуклонно
сокращались с 15,1 млн человеко-дней в 1952 г. до 8,0 млн в 1973 г.,
а к 2010 г. упали до незначительного уровня в 7492 человеко-дней.
Т.о. среди группы ОЭСР Япония заняла уникальную позицию страны, в
которой на протяжении последних 20-ти лет не было ни роста доходов,
ни заметных трудовых конфликтов7. Все это составило
социально-экономический фон, на котором проявились характерные для
Японии особенности, связанные с динамикой рабочего времени. Среди
них следует отметить, во-первых, неравномерное сокращение трудовых
затрат и сохранение существенных отличий от ряда европейских стран,
во-вторых, значительные гендерные и отраслевые различия, и
в-третьих, иное соотношение оплаченного и неоплаченного, обычного и
сверхурочного рабочего времени. Первая особенность (неравномерное
сокращение рабочего времени и сохранение существенного отставания от
европейских стран) легко подтверждается статистическими данными.
Так, например, продолжительность времени, отработанного за год одним
работником в Японии уменьшилась с 1809 час. в 2001 г. до 1728 час. в
2011 г., то есть на 4,5%. Существенно, что в 2011 г. эта величина
оказалась меньше средней для работников стран, входящих в состав
ОЭСР (1776 час.). Вместе с тем в данном отношении Япония отставала
от Германии и Франции, в которых время, отработанное за год одним
занятым, составляло менее 1500 час. Сокращение годового фонда
рабочего времени в расчете на одного занятого сопровождалось в
Японии и сокращением фактической продолжительности рабочей недели. С
1990 по 2012 год время, в среднем отработанное японским работником
за неделю, сократилось с 45,7 час. до 40 час., то есть на 12,5%
(здесь и далее — по данным МОТ, www.ilo.org). Если же брать период с
2001 по 2012 год, то рабочая неделя уменьшилась на 5,2% (с 42,2 час.
до 40 час.). В 2000-х годах рабочая неделя среднестатистического
японского работника оставалась по-прежнему более продолжительной,
чем в развитых европейских странах. Например, в 2007 году она
составляла 41,40 час. против 37,49 час. во Франции. В тоже время
превышение продолжительности рабочей недели в Японии над имеющейся
во Франции — 9,5% — было менее значительным, чем превышение годового
фонда рабочего времени одного занятого, составлявшее около 15%.
Следовательно, величина свободного времени в Японии по будням не
столь сильно уступала свободному времени французских работников, а
существующий разрыв объяснялся различной продолжительностью
оплачиваемого отпуска и количеством выходных и праздничных
дней. Несмотря на очевидную динамику средних цифр, сокращение
годового рабочего времени на одного работника и продолжительности
рабочей недели в Японии проходило неравномерно для различных
категорий занятых. Как показывает статистика, рабочее время на
протяжении 1990-2000 гг. сокращалось, прежде всего, за счет
нерегулярных работников. А вот регулярные, по мнению некоторых
японских исследователей, работали примерно столько же, сколько и 50
лет назад. В частности, средняя фактическая продолжительность
рабочей недели регулярно занятых в 1986 г. достигала 53,44 час. для
мужчин и 44,65 час. для женщин. В 2006 г. эти цифры составляли,
соответственно, 53,32 и 44,52 час.8 Следовательно,
сокращение рабочего времени объяснялось, прежде всего, изменениями в
формах занятости на японском рынке труда. Второй особенностью,
характерной для динамики рабочего времени в Японии является
существование значительных гендерных и отраслевых различий. Так,
например, в 2012 г. средняя рабочая неделя у занятых мужчин
превышала рабочую неделю женщин на 11 час. (45 час. — 34 час.). Для
сравнения во Франции в 2007 г. превышение составляло 2,21 час.
(38,45 час. — 36,24 час.). Причины этого связаны с несовпадением
отраслевых, квалификационных и институциональных характеристик
мужской и женской занятости, а также с неодинаковыми предпочтениями
в отношении сверхурочного труда. Как отмечалось выше, для женщин,
занятых на регулярной основе, в период 1986-2006 гг.
продолжительность фактической рабочей недели практически не
изменилась. Однако, в то же время серьезно изменились формы женской
занятости. Так, например, в 2011 г. среди женщин всего 45,3% были
заняты на регулярной основе, а остальные 53,7% относились к
категории нерегулярных работников, значительно меньше работающих и в
течение недели, и в пересчете на год. Таким образом, сокращение
рабочего времени женщин и усиление разрыва с мужчинами в
значительной степени можно объяснить расширением нерегулярной
занятости. Некоторые исследователи указывают, что для восстановления
гендерного баланса на рынке труда следовало бы «перераспределить»
часть рабочего времени от регулярно занятых и слишком много
работающих мужчин к нерегулярно занятым женщинам, которые могут и
хотят работать (и зарабатывать) больше9. Тем не менее,
эффективной политики в этой области пока не выработано. Кроме
того, в Японии, в отличие от большинства европейских стран,
существовали серьезные различия в продолжительности рабочей недели
по сферам занятости. Так, в 2008 году рабочая неделя в
обрабатывающих производствах Японии (42,4 час.) превышала рабочую
неделю в занятых в образовании (38,0 час.) на 4,4 час., а занятых в
здравоохранении и в сфере социального обслуживания (37,3 час.) — на
5,1 час. Среди европейских стран только в Великобритании наблюдался
более значительный разрыв между продолжительностью рабочей недели в
обрабатывающих производствах и в сфере образования. В результате,
различия Японии и европейских стран в продолжительности рабочей
недели в обрабатывающих производствах превышали различия в средней
продолжительности рабочей недели по экономике в целом. Так, в 2007
г. рабочая неделя в обрабатывающих производствах Японии была больше,
чем во Франции на 5,7 час. (42,9 час. — 37,2 час.), тогда как в
среднем по экономике эта разность составляла 3,91 час. (41,4 час.–
37,49 час.). Подобные отраслевые различия в значительной степени
объяснялись неодинаковым сочетанием форм трудовой деятельности. В
частности, в 2011 г. соотношение регулярной и нерегулярной занятости
в обрабатывающей промышленности составило 78,5/21,5, в строительстве
— 82,2/17,8, в торговле — 53,6/46,4. Соответственно,
продолжительность рабочей недели в часах достигала 42,2 в
обрабатывающей, 44,7 в строительстве, 39,2 в
торговле10. И, наконец, третьей особенностью Японии
является значительная доля сверхурочного и неоплаченного рабочего
времени. Так, например, в 1993 г. 28,1% занятых в Японии работали
более 50 час. в неделю, в то время как в европейских странах этот
показатель колебался от 7,9% в Ирландии до 1,6% в Швеции, а в США —
составлял 21,3%11. Похожие пропорции существовали также и
в межстрановых соотношениях оплаченного и неоплаченного рабочего
времени. Всего, по данным Ежегодного обследования труда в
2010 г., занятые в Японии отработали 2106 час. в год. Это
превышает цифру в 1754 час., сообщаемую статистикой министерства
труда. Разница составляет 352 час. и объясняется тем, что это время
не было оплачено, и, соответственно, не попало в официальные отчеты.
Общая продолжительность обычного рабочего времени в том же 2010 г.
составила 1634 час., а сверхурочного — 472 час., из которых было
оплачено всего 120 час.
(472 – 352 = 120)12. Некоторые
работники в Японии по собственному желанию выполняли
сверхурочную работу, выходили в праздничные и выходные дни и
отказывались от части оплаченного отпуска для получения денежной
компенсации. А вот большая доля неоплаченного сверхурочного времени,
как правило, объяснялась культурными особенностями Японии, плохой
экономической конъюнктурой на протяжении 1990-х и конца 2000 гг., а
также низкой активностью профсоюзов, связанной с малым охватом
работников (17% в 2010 г.) и традиционной организацией профсоюзов по
предприятиям. В целом, анализ ситуации в Японии показывает, что
долгосрочная тенденция к сокращению рабочего времени характерна для
этой страны, так же как и для любой другой развитой экономики мира.
Среднесрочная и краткосрочная динамика выглядит менее очевидно и
зависит от множества разнонаправленных факторов. Сокращение рабочего
времени вполне может стать инструментом государственной политики
стимулирования экономики, структурной перестройки и поддержания
занятости. Социальный эффект в виде снижения безработицы получить
достаточно легко. А вот стимулирование роста, создание новых
отраслей и переориентация с экспортного на внутренний спрос
представляют собой намного более сложные задачи. Их решение наряду с
сокращением рабочего времени требует создания условий для более
эффективного использования труда, повышения его производительности,
стимулирования мобильности работников. Без этого, меры по сокращению
рабочего времени могут дать обратный эффект и оказать негативное
воздействие на экономику. Динамика рабочего времени в России. В
90-е гг. в России произошел глубокий спад промышленного
производства. В 1998 г. его объем составлял 48,2% от уровня 1991 г.,
а для обрабатывающей промышленности — 40,7%13. Поэтому
сокращение занятости в промышленности и ее увеличение в сфере услуг
характеризовали мнимую экономию производительного труда, то есть не
обусловленную повышением его результативности. Восстановление объема
промышленного производства началось с 1999 г, однако в полной мере
эта задача пока не решена: к 2013 г. уровень выпуска составлял 90,1%
от имевшегося в 1991 г. Следует отметить, что главным источником
роста промышленного производства является повышение
производительности труда. Так, в период 2005–2010 гг. объем выпуска
обрабатывающих производств увеличился на 14,1%, производительность
труда возросла в этой ключевой сфере на 25,3% при том, что общие
затраты труда сократились в ней на 7,7%14. Снижение
суммарного фонда затрат труда, как отмечалось выше, открывает
возможность сокращения рабочего времени работников. Однако, эта
возможность в России остается нереализованной. Численность занятых в
обрабатывающих производствах с 2005 г. по 2010 г. упала на
11,6%, а суммарные затраты труда уменьшились только на 7,7%.
Неудивительно, что продолжительность времени, в среднем
отработанного за год одним работником этой сферы, по нашим расчетам,
увеличилась на 3,1% и достигает 1895 час. Подобная величина трудовой
нагрузки соответствует уровню 80-х годов. Среди российских
особенностей, сформировавшихся в советский период и сохранившихся до
наших дней, следует отметить строгое регулирование рабочего времени.
Доля занятых, работающих более 48 часов в неделю, не превышает 3%,
что намного ниже уровней и развивающихся, и даже развитых стран.
Лишь некоторые государства с переходной экономикой, например
Болгария, имеют сравнимые показатели в пределах 5%15.
Наряду с этим, в России низок и процент работающих менее 35 часов —
5,5% против 10–20% в развивающихся и 20–30% в развитых
странах16. С одной стороны, эти цифры говорят о
сбалансированном с точки зрения продолжительности использовании
рабочего времени. Тем не менее, их можно трактовать также как и
недостаток гибкости в формах занятости, и как слабую реакцию
трудового регулирования на разнообразные запросы современной
экономики, работников и предприятий. В целом, за прошедшую
четверть века положение работников России, и прежде всего
промышленных рабочих, с точки зрения располагаемого свободного
времени не улучшилось. Это разительно контрастирует с достижениями
развитых стран, в которых сокращение затрат труда в промышленности,
хотя и сопровождается снижением занятости, но по темпам опережает
последнее, обеспечивая прирост свободного времени трудящихся. В
России же более быстрое падение занятости компенсируется повышением
трудовой нагрузки и урезанием свободного времени работников — во
многом вопреки требованиям социального прогресса и структурной
перестройки экономики. В сложившейся ситуации вполне понятными
выглядят предложения некоторых предпринимателей повысить гибкость
трудового законодательства, отменить излишние ограничения и
узаконить возможность увеличения сверхурочных часов и
продолжительности рабочей недели. Точка зрения предпринимательских
кругов, наряду с интересами работников и общества, может и должна
быть учтена при выработке направлений государственного регулирования
рабочего времени. Однако, с позиций экономической науки, данные
предложения кажутся нам не вполне обоснованными. Современные
исследования продолжительности рабочего времени показывают, что
рабочая неделя свыше 48 часов ведет к ухудшению физического и
психологического состояния работника, а также к снижению
производительность труда, которые в среднесрочном и долгосрочном
разрезе вряд ли покрываются дополнительной выработкой в сверхурочные
часы17. Напротив, отказ от излишне долгого рабочего
времени, постепенное сокращение нормальной продолжительности
рабочего дня, введение скользящих графиков и т.п. меры могут дать
такой прирост производительности, который позволит не только окупить
сопутствующие затраты предприятий, но и получить положительные
социальные результаты, ценные и для рабочего, и для общества в
целом18. В России ситуация осложняется еще и тем, что
в обрабатывающих производствах преобладает доля работников старших
возрастов, в том числе пенсионного возраста, которые тяжело
переносят увеличение трудовой нагрузки. Кроме того, подобные меры
наверняка окажут негативный демонстрационный эффект, т.е. подорвут
привлекательность промышленного труда в глазах молодых людей и
сократят их приток даже по отношению к нынешнему низкому уровню. А
вот законодательное ограничение рабочего времени, и прежде всего в
промышленном производстве, позволило бы продлить трудовую активность
старших рабочих, ослабить дефицит квалифицированных кадров и
расширить приток молодежи. Подобная мера способствовала бы повышению
производительности, высвобождая время для повышения квалификации
рабочих, побуждая их к более эффективному труду, стимулируя
предпринимателей к внедрению трудосберегающих технологий, расширяя
спрос на передовые достижения науки. * * * По видимому, Россия
оказалась у того рубежа, когда назрело проведение серьезной
общественной дискуссии представителей трудовых, государственных и
предпринимательских кругов по проблемам рабочего времени и его
дальнейшего регулирования. Научную основу подобной дискуссии могли
бы составить исследования лучшей практики, эффектов сокращения
рабочего времени, возможностей адаптации предприятий к новым рамкам
государственного регулирования в условиях России. Политическая
основа для дискуссии уже частично заложена в виде известных
предложений предпринимателей. Следующий шаг, скорее всего, предстоит
сделать представителям профсоюзов или заинтересованных политических
партий, выдвинув альтернативную и обоснованную программу сокращения
продолжительности рабочего времени. Социальная основа предстоящей
дискуссии, на наш взгляд, должна состоять в параллельном обсуждении
еще более принципиальных вопросов, а именно: сохранять развитую
систему трудовых ограничений или опускать планку до уровня
развивающихся стран, следовать тенденциям государств с высокими или
со средними доходами, ориентироваться на постепенное развитие или же
ставить задачу прорыва в области организационных, экономических и
технических инноваций. На наш взгляд, внятный ответ на поставленные
вопросы позволит сформулировать обоснованную и сбалансированную
политику в области регулирования рабочего времени. |
|
|